Дракон 1. Наследники желтого императора - Страница 15

— Ну что, картошечки-то наварил? — гудел Громов, извлекая из баулов разнообразные пакеты и пакетики и равномерно заставляя ими кухонный стол. Явился кот Шпунтик, оглядел беспорядок и вскочил на подоконник.

— Привет, котяра… — Дюша протянул руку погладить кота, а тот в ответ слегка, исключительно для вида, уклонился и обозначил ответный удар лапой, когтей, впрочем, не выпустив. Это тоже была сложившаяся традиция. — Как он тут, а, Шпунь? Не озорует?..

Шпунтик молча моргнул Громову: нормально.

В ответ Громов достал из баула искусственную мышь — коричневую, с хвостом и бусинками вместо глаз, и торжественно положил перед котом.

— Владей, брат.

Шпунтик посмотрел на мышь, потом на Громова, затем снова на мышь — взял подарок в зубы и рысью удалился владеть.

— А вот… — Дюша достал очередной пакет, взвесил в руке. — Где твоя эта… — гигант затруднился с определением и покрутил в воздухе толстыми пальцами. — Девушка Тамара где?

— А-а-а… — отмахнулся Чижиков. — Была да сплыла.

— Да? — Громов с сомнением оглядел пакет, что-то прикинул и швырнул его назад в баул. — Ну… и правильно. Она мне никогда не нравилась.

И взглянул на Котю осторожно: не сказал ли лишнего? А Чижиков в это время смотрел на Дюшу и удивлялся: ну до чего же он с этой бородкой похож стал на былинного русского богатыря! Илью Муромца или Алешу Поповича.

— Расскажешь? — спросил богатырь.

— Да что рассказывать… Нет, не расскажу.

— Ну дело твое, — кивнул Громов. — С этим всем ты потом разберешься, — махнул он рукой в сторону стола. — А вот где картошечка, огурчик, помидорчик?..

За стол сели в гостиной. Так называлась комната, где у стены стоял громадный дореволюционный буфет, а в центре располагался большой круглый стол, покрытый толстой скатертью с тяжелой бахромой.

На массивной тумбочке красовался плоский японский телевизор, контрастировавший со старорежимной обстановкой гостиной. Чижиков небрежно щелкнул пультом. На экране возникла тщательно выбритая физиономия диктора программы «Вести»:

— …подготовка очередной экспедиции к Северному полюсу подходит к концу, — жизнерадостно вещал он. — Известно, что научным руководителем экспедиции станет прославленный полярник, депутат Государственной думы Артур Чилингаров. Финансирование ледового похода осуществляет фонд «Новые рубежи» известного предпринимателя Андрея Гумилева. Среди задач экспедиции — изучение хребта Ломоносова на дне Северного Ледовитого океана, а также…

— Выключи ты этот ящик, — попросил Дюша. — Давай, как нормальные люди, посидим в гармонии с окружающим миром.

Чижиков спорить не стал, телевизор выключил и принялся расставлять на столе всякие закуски и заедки, принес с кухни картошку и чаемые огурчики с помидорчиками. Определил место для рюмок и потянулся было за бутылкой водки, заботливо охлажденной до нужного градуса, но Дюша остановил его:

— Ну нет, брат!

Из баула, последовавшего за Дюшей в гостиную, явились две пары кроссовок — здоровые такие кроссовки, богатырские. Из кроссовок были извлечены во множестве небольшие укутанные полиэтиленом свертки. А из свертков, повинуясь толстым, но ловким пальцам Громова, вылупились небольшие, на сто граммов каждая, зеленые бутылочки с красными этикетками.

— Вот что мы будем пить! — торжественно указал на бутылочки Дюша.

— А что это? — с любопытством спросил Чижиков.

— Народная пекинская водка эрготоу. Точнее, самогон. Пятьдесят шесть градусов.

— А… почему в кроссовках?

— Ну ты даешь, брат! — изумился Дюша. — Так в багаже же. В багаже! С собой нельзя, запрещают: безопасность… Вижу, ты сейчас спросишь, а почему в полиэтилене. — Чижиков тут же кивнул. — Да потому что вонючая она, зараза. А багаж-то грузчики, кидают, как неродной. И если оно в сумке разольется — мама не горюй! Сумку целиком можно выбрасывать.

На этом нововведения не кончились.

Еще Дюша потребовал немедля достать чайный набор, а точнее — чайник и две чашки. Вернулся на кухню, оглядел горку «гостинцев», выдернул один, открыл — там оказался чай, который Дюша назвал «пуэр», и произнес убежденно, что народную пекинскую водку лучше всего потреблять, запивая горячим пуэром.

— Тебе понравится, — авторитетно заверил он Чижикова, споласкивая чайник кипятком. — Я всегда так делаю.

И, надо признаться, Коте действительно понравилось.

Чай пуэр оказался черным как деготь. Дюша объяснил, что это нормально и в качестве иллюстрации привел пример с пивом.

— Вот, брат, есть светлые сорта, темные, есть всякие другие, но так или иначе укладывающиеся в какую-то классификацию. А есть гиннесс, — сказал Громов, отвинчивая пробку с первой зеленой бутылочки. — И гиннесс как бы вне классификаций, потому что один такой. Так и пуэр, не относится ни к светлым, ни красным, ни к белым, ни к каким другим чаям. Он сам по себе — навроде гиннесса, брат. Во-о-от… — протянул Дюша, разлил китайскую водку по рюмкам, взял свою, поднес к носу и аж зажмурился от удовольствия. — Эх, родная!

Котя по примеру Громова понюхал содержимое: в ноздри ударил резкий сладковатый аромат.

— Здесь важно что? — продолжал учить его уму-разуму Дюша. — Если ты пекинской народной еще не пил, то нюхать не надо. А надо, брат, немедленно выпить. И следить за ощущениями. Ну, за встречу!

Прозрачная жидкость оказалась огненной и слегка противной на вкус, но всю прелесть пекинской народной Чижиков ощутил только тогда, когда она медленно протекла по пищеводу: Котю охватила томная волна умиротворяющего тепла.